[Комедия.]

К вопросу о неисповедимости путей интернета: когда начал читать про индейцев и закончил вот этим.


В чём эволюционный смысл месячных?
Автор: Suzanne Sadedin, Ph.D. in evolutionary biology from Monash University (источник)
Перевод: Оля Мацнева для Гендерные исследования / Gender Studies

Вопрос: В чем эволюционный смысл месячных? Почему женщины не могут просто беременеть без менструального цикла?

Ответ: Я так рада, что вы спросили. Серьезно. Это одна из самых пугающих и много объясняющих историй в человеческой эволюционной биологии, и о ней почти никто не знает. Садитесь поближе, подруги мои, и я расскажу вам удивительную историю о том, ОТКУДА У ЖЕНЩИН МЕСЯЧНЫЕ.

Вопреки распространенному мнению, у большинства млекопитающих нет менструаций. Эта способность присуща исключительно высшим приматам и некоторым видам летучих мышей. И это ужасно глупо. Бессмысленная растрата питательных веществ, обессиливающее недомогание и смертельная неоновая вывеска для всех окрестных хищников. Чтобы понять, зачем это нужно, нужно сначала понять, что вам всю жизнь лгали о самой интимной связи какую можно испытать: о связи между матерью и плодом.

Разве беременность не прекрасна? Взгляните на любую книжку о ней. Вот будущая мать, ее рука мягко покоится на животе. Ее глаза затуманены любовью и ожиданием чуда. Вы чувствуете, что она готова на все, чтобы вырастить и защитить свое дитя. Откройте книгу, и вы прочтете о восхитительном симбиозе, об абсолютном альтруизме женской физиологии, которая спроектировала идеальную среду для выращивания ребенка.

Если вы сами были беременны, то наверняка знаете, что правда выглядит совсем не так гладко. Эпизоды чистейшего, неподдельного альтруизма и правда присутствуют, но они перемежаются неделями и месяцами выматывающей тошноты, переутомления, мучительных болей в спине, недержания, скачков кровяного давления и тревоги, что вы окажетесь в числе 15% женщин, страдающих от /угрожающих жизни осложнений/.

С точки зрения большинства млекопитающих это просто безумие. Большинство млекопитающих проживают беременность легко и весело, убегая от хищников и гоняясь за добычей, даже если у них дюжина детенышей в помете. Что же отличает нас? Ответ – в высшей степени необычная плацента. У большинства млекопитающих плацента – часть плода, она прилегает к поверхности кровеносных сосудов матери, позволяя питательным веществам переходить к малышу. А сумчатые даже не подпускают плод к кровеносной системе, они просто выделяют что-то вроде молока через стенку матки. Только некоторые группы млекопитающих, включая приматов и мышей, развили у себя так называемую гемохориальную плаценту, и наша, возможно, самая вредная.

Внутри матки есть толстый слой эндометриальной ткани, которая содержит только мелкие кровеносные сосуды. Эндометрий ограждает основные запасы крови от свежеприкрепившегося эмбриона. Растущая плацента буквально зарывается в эндометрий, прорывает стенки артерий и перенаправляет кровоток в сторону голодного эмбриона. Она глубоко проникает в окружающие ткани, разрушает их и накачивает артерии гормонами, чтобы они увеличились в размерах и заняли образовавшиеся полости. Она парализует эти артерии, чтобы мать не могла их сократить.

Все это означает, что растущий плод получает прямой неограниченный доступ к кровеносной системе матери. Он может вырабатывать гормоны и использовать их, чтобы управлять ей. Плод может, например, поднять уровень сахара в крови, расширить артерии и поднять кровяное давление, чтобы получить как можно больше питательных веществ. И так он и делает. Отдельные клетки плода проникают сквозь плаценту в кровоток, они растут в крови и органах матери, даже в мозгу, превращая ее в генетическую химеру.

Все это выглядит довольно неуважительно. Вообще-то, это конкуренция сиблингов во всем своем эволюционном великолепии. Видите ли, эволюционный интерес у матери и плода довольно сильно различается. Мать «хочет» примерно поровну распределить ресурсы между всеми выжившими детьми, включая возможных будущих детей, и не тратить их на тех, кто выжить не сможет. Плод "хочет" выжить и получить все что сможет взять. (Кавычки означают, что дело не в том, чего они хотят сознательно, а в том, как эволюция оптимизирует процессы).

Есть еще и третий игрок – отец, чьи интересы мало пересекаются с интересами матери, потому что ее остальное потомство может быть и не от него. Через процесс под названием геномный импринтинг отдельные гены плода, унаследованные от отца, могут активироваться в плаценте. Эти гены, не щадя матери, содействуют благополучию плода.

Как же мы обзавелись этой прожорливой гемохориальной плацентой, которая дает зародышам и их отцам так необычно много власти? Мы можем наблюдать у приматов тенденцию ко все более инвазивной плаценте, однако полный ответ затерялся во тьме веков. Матки не становятся окаменелостями.

Последствия, однако, совершенно ясны. Нормальная беременность для млекопитающего – хорошо организованное дело, потому что мать деспот. Ее потомство выживет или умрет по ее решению, она контролирует поставки питательных веществ, она может прекратить беременность в любой момент. Человеческая же беременность управляется целым комитетом – причем таким, в котором у всех участников разные, иногда противоречащие интересы, и они делятся друг с другом далеко не всей информацией. Это перетягивание каната, которое нередко перерастает в драку, а иногда и в открытые военные действия. Многие потенциально смертельные патологии, такие как внематочная беременность, диабет беременных и преэклампсия случаются из-за ошибок в этой интимной игре.

Но при чем тут менструация? Скоро до нее дойдем.

С женской точки зрения, беременность – очень серьезное вложение. Тем более серьезное, если она принадлежит к виду с гемохориальной плацентой. Как только плацента оказывается на своем месте, женщина не только теряет контроль над собственными гормонами, когда плацента выйдет, ей грозит кровотечение. Поэтому очень логично, что женщина производит отбор эмбрионов очень, очень тщательно. Вынашивать беременность со слабым, нежизнеспособным или даже посредственным плодом не стоит затрат.

И вот тут в дело вступает эндометрий. Вы наверное читали, что эндометрий – это такая уютная гостеприимная среда, которая только и ждет, чтобы принять нежного эмбриончика в свои заботливые объятия. Однако дела обстоят ровно наоборот. Исследователи, благослови боже их любопытные сердечки, пробовали пересаживать эмбрионы на все возможные места на теле мышей, и местом, где им приходилось труднее всего, был эндометрий.

Какие там заботливые объятия, эндометрий оказался смертельной испытательной площадкой, на которой может выжить только самый крепкий эмбрион. Чем дольше женщина может оттянуть момент, когда плацента достигнет ее кровотока, тем больше у нее времени решить, не лучше ли избавиться от эмбриона без особых затрат. Эмбрион, со своей стороны, хочет вживить свою плаценту как можно скорее, как для того чтобы получить доступ к материнской крови, так и для того чтобы повысить свои шансы на выживание. Поэтому эндометрий становится толще и плотнее, а плацента – агрессивнее.

Однако такое нововведение поставило новую задачу: что делать, когда эмбрион погиб или застрял в матке полуживой? Приток крови в поверхности эндометрия должен быть ограничен, иначе эмбрион прикрепит плаценту прямо к ней. Однако ограничение притока крови сделает ткань маловосприимчивой к гормональным сигналам со стороны матери – а значит потенциально повысит восприимчивость к сигналам от эмбриона, который конечно постарается «уговорить» эндометрий быть подружелюбнее. К тому же это сделает эндометрий уязвимым перед инфекциями, особенно если он уже содержит мертвые или умирающие ткани.

Для высших приматов решением стало смыть весь поверхностный слой эндометрия вместе с погибшими эмбрионами и прочим после каждой овуляции, не закончившейся здоровой беременностью. Решение не блестящее, однако оно работает, и что особенно важно, его легко осуществить, внеся небольшие изменения в химические пути, которыми плод обычно пользуется во время беременности. Другими словами, это эффект, которым и знаменит естественный отбор: странный, хакерский метод, предназначенный для решения конкретной проблемы. Решение не такое уж плохое, каким кажется, потому что в природе женщины менструировали бы редко, вряд ли больше пары десятков раз за всю жизнь, между беременностями и лактационной аменореей.

Мы не знаем, как наша сверхагрессивная плацента связана с другими чертами, которые все вместе делают человечество уникальным. Но все эти черты как-то появились, и это означает, что древние были в каком-то смысле правы. Когда мы, метафорически выражаясь, «съели плод познания» – когда мы встали на путь науки и технологий, которые отделили нас от невинных животных и привели нас к своеобразным представлениям о сексуальной морали – возможно, тогда и легло на женщин уникальное страдание менструации, беременности и рождения. И все благодаря развитию гемохориальной плаценты.